В марте 43-го, когда Красная Армия разбила на севере Курщины немецких оккупантов и люди радовались свободе, у крестьянки Марфы Ланиной в деревне Бузец сгорел дом. С ней жили семь малых детей и больные родители мужа Власа, ушедшего на войну. Хата под солому, искры хватило, чтоб вспыхнула. Пока Марфа вынесла малых, вывела старых, вещи сгорели. Хоть одёжку да лапти взяли. Родня и соседи забрали у Марфы детей до осени, а там, авось, Влас объявится. Жили так и другие погорельцы, кого немцы сожгли.

              Вот и осень на пороге. Выкопали люди Марфе землянку, укрепили горбылём, из железной бочки сделали печку, но она для «сиротской» зимы, а при крепких морозах надо по хатам детей разбирать. От мужа не было вестей. Только печь в сгоревшей хате напоминала о нём, знатном кладчике, жителям. Как укор им, стояла она, сиротливая, с раскрытым, как в крике, горнилом: мол, что ж вы, люди добрые, забыли про моего хозяина? Он вам печи в хаты ставил, денег не брал…Марфа расчистила пожарище, печь от гари отскоблила, глиной обмазала, и стояла та светлая, как пароход.

            Местная власть помогала сначала тем погорельцам, кто получил «похоронки», и Марфина очередь была долгой. А печь всё взирала с укором на мир. И уцелевшие бузские мужики решили: надо ехать в ближний лес Сечу, хоть на малый сруб брёвен украсть. Послали в разведку Кузю Плута: тот до войны лес охранял, знал ходы-выходы. Кузя пришёл из Сечи весёлым.

            – Братцы, – сказал мужикам. – Лесник для сторожки сложил сруб – для Марфиной хаты сойдёт. Сам в районе, здесь через день: ну-ка, наездись на лошади за сорок вёрст…

              Вечером шесть человек набрали верёвок, взяли пару ломов и вошли в Сечу. Пробрались к срубу. Пометили брёвна, поддели ломами, обвязали и стащили к реке Свапе, что текла в ста метрах от леса к их деревне. А там спустили брёвна на воду и к Бузцу сплавили. По меткам собрали хату, принесли из дворов кто лагу, кто доску, связали стропила, подняли солому. Бабы пол глиной смазали. Два дня прошло – и хата готова. Затопила Марфа печь, чтобы стены просохли, и та запыхтела от радости. Приняла в печурки лечебные травы для стариков, орехи и семечки, чтобы детки сухими их грызли-пощёлкивали.

              Лесник приехал в Сечу на третий день. Глядь – сруба нет. Нашёл след, да тот оборвался в Свапе. Стал лесник с милицией искать по деревням. И в Бузец заглянули. Там уже много домов поставили вдовам. Подошли к Марфиной хате.

             – Хозяйка, сколько твоему дому? – спросили у неё.

             – Месяца три как, всем Бузцем две недели колготились…

             – Да, тут за три дня не управиться, – сказал лесник. – Эту печь возводить надо долго – такой красоты я давно не видывал. Хоть Емелю сажай да к царю отправляй.

              И ушли восвояси.